Неточные совпадения
В это время через беседку проходил высокий
генерал. Прервав речь, Алексей Александрович поспешно, но достойно встал и низко
поклонился проходившему военному.
— А спроси его, — сказал Райский, — зачем он тут стоит и кого так пристально высматривает и выжидает?
Генерала! А нас с тобой не видит, так что любой прохожий может вытащить у нас платок из кармана. Ужели ты считал делом твои бумаги? Не будем распространяться об этом, а скажу тебе, что я, право, больше делаю, когда мажу свои картины, бренчу на рояле и даже когда
поклоняюсь красоте…
Его соседи уважают: штатский
генерал Щерепетенко, первый по чину владелец в уезде, всякий раз снисходительно ему
кланяется, когда проезжает мимо его домика.
Сановник поддержал свое достоинство как нельзя лучше: покачивая головой назад, будто
кланяясь, он выговорил несколько одобрительных слов, из которых каждое начиналось буквою а,произнесенною протяжно и в нос; с негодованием, доходившим до голода, посмотрел на бороду князя Козельского и подал разоренному штатскому
генералу с заводом и дочерью указательный палец левой руки.
И сидели они у наших, Данилыч, часа два, и наши с ними говорят просто, вот как я с тобою, и не
кланяются им, и смеются с ними; и наш-то сидит с
генералом, оба развалившись, в креслах-то, и курят, и наш курит при
генерале, и развалился; да чего? — папироска погасла, так он взял у генерала-то, да и закурил свою-то.
Может быть, долго еще бы рассуждал кузнец, если бы лакей с галунами не толкнул его под руку и не напомнил, чтобы он не отставал от других. Запорожцы прошли еще две залы и остановились. Тут велено им было дожидаться. В зале толпилось несколько
генералов в шитых золотом мундирах. Запорожцы
поклонились на все стороны и стали в кучу.
Муж хозяйки дома, старый
генерал, вышел было, взглянул,
поклонился, но его никто даже не заметил, и он скрылся, осторожно притворив дверь.
Император Николай, встретя в Москве, при коронации, генерал-губернатора Лавинского, спросил его: «А что наши, Й думаю, уже в Нерчинске?» Лавинский молча
поклонился.
Через минуту это объяснилось: это был лакей
генерала Стрепетова, объявивший, что
генерал приказали
кланяться и просят побывать у них сегодня вечером.
Набоб
поклонился и сказал на это приветствие несколько казенных фраз, какие говорятся в таких торжественных случаях. Родион Антоныч сидел все время как на угольях и чувствовал себя таким маленьким, точно
генерал ему хотел сказать: «А ты зачем сюда, братец, затесался?» Майзель, Вершинин и Тетюев держали себя с достоинством, как люди бывалые, хотя немного и косились на записную книжку Перекрестова.
А, вот! —
генерал несколько театрально, двумя руками поднял над головой фуражку, обнажил лысый мощный череп, сходящийся шишкой над лбом, и низко
поклонился Стельковскому.
— Я… мне приказано… я могу ли явиться к ген…. к его превосходительству от
генерала NN? — спросил он, робея и
кланяясь.
— Да упаси меня бог! Да что вы это придумали, господин юнкер? Да ведь меня Петр Алексеевич мигом за это прогонят. А у меня семья, сам-семь с женою и престарелой родительницей. А дойдет до господина генерал-губернатора, так он меня в три счета выселит навсегда из Москвы. Не-ет, сударь, старая история. Имею честь
кланяться. До свиданья-с! — и бежит торопливо следом за своим патроном.
— Нет, не: «ну, ваше превосходительство», а просто: «ваше превосходительство»! Я вам говорю, полковник, перемените ваш тон! Надеюсь также, что вы не оскорбитесь, если я предложу вам слегка
поклониться и вместе с тем склонить вперед корпус. С
генералом говорят, склоняя вперед корпус, выражая таким образом почтительность и готовность, так сказать, лететь по его поручениям. Я сам бывал в генеральских обществах и все это знаю… Ну-с: «ваше превосходительство».
«
Кланяйтесь в ноги! — сказал
генерал.
Ну,
кланяйтесь же, и вон!» — красноречиво заключил
генерал.
Я
поклонился и пошел за ним, а сам все думаю: кто же это, сам он
генерал Перлов или нет? Он сейчас же это заметил и, введя меня в небольшую круглую залу, отрекомендовался. Это был он, сам кровожадный
генерал Перлов; мою же рекомендацию он отстранил, сказав, что я ему уже достаточно отрекомендован моим приятелем.
Поклонитесь вашему дядюшке и скажите ему, что
генерал, еще недавно вспоминая о нем, говорил, что он имел случай представлять о его почтенных трудах для этих, как они… госпиталей или больниц и теперь в самых достойных кружках tout le monde révère sa vertu.
— Ну, скажите, ради бога, не тонкая ли бестия? — воскликнул, подскочив,
генерал. — Видите, выдумал какой способ! Теперь ему все будут
кланяться, вот увидите, и заискивать станут. Не утаю греха — я ему вчера первый
поклонился: начнете, мол, нашего брата солдата в одном издании ругать, так хоть в другом поддержите. Мы, мол, за то подписываться станем.
Я
поклонился.
Генерал мне показался человеком очень добрым и мягким.
"Господину Литвинову наше почтение!" — раздался вдруг насмешливый голос с высоты быстро катившегося"дог-карта". Литвинов поднял глаза и увидал
генерала Ратмирова, сидевшего рядом с князем М., известным спортсменом и охотником до английских экипажей и лошадей. Князь правил, а
генерал перегнулся набок и скалил зубы, высоко приподняв шляпу над головой. Литвинов
поклонился ему и в ту же минуту, как бы повинуясь тайному повелению, бегом пустился к Ирине.
Дверь отворилась, и на пороге появился
генерал. Он поморщился при виде Литвинова, однако
поклонился ему, то есть качнул верхнею частью корпуса.
Толстому
генералу он тоже
поклонился довольно низко, но тот в ответ на это едва мотнул ему головой. После того барон подошел к Марье Васильевне, поцеловал у нее руку и сел около нее.
Он как-то притворно-радушно
поклонился дяде, взглянул на
генерала и не
поклонился ему; улыбнулся тетке (и улыбка его в этом случае была гораздо добрее и искреннее), а потом, кивнув головой небрежно барону, уселся на один из отдаленных диванов, и лицо его вслед за тем приняло скучающее и недовольное выражение, так что Марья Васильевна не преминула спросить его встревоженным голосом...
Тебе
кланяется твой бывший начальник,
генерал Б. У него недостает одного адъютанта, но он не торопится заместить эту ваканцию и просил меня об этом тебя уведомить.
Всем стало вдруг отчего-то неловко… Урманов поднялся с места и
поклонился генералу.
— Буду иметь честь явиться к вам! — заключил Янсутский и, расшаркавшись, отошел от Бегушева; но, проходя мимо широкоплечего с аксельбантом
генерала, почти в полспины
поклонился ему.
— Чего лучше было наших отношений с вашим другом Ефимом Федоровичем Тюменевым, — объяснил
генерал, разводя своими небольшими руками. — Он каждую неделю у нас обедал… Жена моя, вы знаете, была в постоянном восторге от него и говорила, что это лучший человек, какого она когда-либо знала, — а теперь мы не
кланяемся!
Бегушева он застал играющим в шахматы с графом Хвостиковым, который, как и на железной дороге, хотел было удрать, увидав Трахова; но удержался, тем более что
генерал, поздоровавшись или, лучше сказать, расцеловавшись с Бегушевым,
поклонился и графу довольно вежливо. Граф, с своей стороны, тоже ответил ему, с сохранением собственного достоинства, почтительным поклоном.
Я взял деньги, бумажку, на которой был карандашом написан расчет,
поклонился генералу и весьма серьезно сказал ему...
Генерал занял место за столом знакомых ему офицеров,
поклонился всем вставшим при его приходе и громко сказал: «Садитесь, господа!» — что относилось к нижним чинам. Мы молча кончили обед; Иван Платоныч приказал подать красного румынского вина и после второй бутылки, когда лицо у него повеселело и щеки и нос приняли яркий оттенок, обратился ко мне...
В полдень Ольга и Саша пришли в большое село. Тут на широкой улице встретился им повар
генерала Жукова, старичок. Ему было жарко, и потная, красная лысина его сияла на солнце. Он и Ольга не узнали друг друга, потом оглянулись в одно время, узнали и, не сказав ни слова, пошли дальше каждый своею дорогой. Остановившись около избы, которая казалась побогаче и новее, перед открытыми окнами, Ольга
поклонилась и сказала громко, тонким, певучим голосом...
(Входят Николай, Бобоедов. Садятся за стол.
Генерал усаживается в кресло в углу, сзади него поручик. В дверях — Клеопатра и Полина. Потом сзади них Татьяна и Надя. Через их плечи недовольно смотрит Захар. Откуда-то боком и осторожно идет Пологий,
кланяется сидящим за столом, и растерянно останавливается посреди комнаты.
Генерал манит его к себе движением пальца. Он идет на носках сапог и становится рядом с креслом
генерала. Вводят Рябцова.)
Всё лицо игумна, среди седин красное и улыбающееся, как бы одобряющее то, что говорил
генерал, выхоленное лицо
генерала с самодовольной улыбкой, запах вина изо рта
генерала и сигар от его бакенбард — всё это взорвало отца Сергия. Он
поклонился еще раз игумну и сказал...
Владимир Иваныч. Благодарю вас! (Обращается к генерал-майору Варнухе, но не протягивая ему руки.) Рад, что с вами познакомился! (Генерал-майор Варнуха проворно и низко ему
кланяется.)
Владимир Иванычперенес свой взгляд на генерал-майора Варнуху, который все время стоял, не пошевелив ни одним мускулом; но как только взор Владимира Иваныча коснулся до него, так он мгновенно и очень низко
поклонился ему и затем опять сейчас же вытянулся в струнку.
Щербук. Действительно! Друг первейший его превосходительства покойничка
генерала! Под предводительством его брал крепости, именуемые женским полонезом. (
Кланяется.) Позвольте ручку-с!
Так они втроем доехали до самого крыльца. Пред крыльцом стояла куча мужиков, которые, при их приближении, сняли шапки и низко
поклонились. На их поклон ответили и
генерал и его жена, но Висленев даже не притронулся к своей фуражке.
— Они вам кланяются-с, а вы не кланяетесь-с, — сказал
генерал. — Это не по-демократически-с и не хорошо-с не отвечать простому человеку-с на его вежливость.
— Выживет. Ведьмы живучи, — рассмеялся он недобро, — еще долго будет морочить народ и выклянчивать деньги!.. Добрый путь, княжна,
кланяйся генералу, — и, кивнув мне еще раз головою, он пошел к себе под навес, а я поскакала к дому.
Глупость это была с моей стороны или предательство? Ей-богу, глупость. Мне теперь стыдно и удивительно вспоминать, до чего я тогда бывал глуп. Но не так, должно быть, воспринял мой поступок Горбатов. По-видимому,
генерал встретился с ним в клубе и не поблагодарил его за совет, который он мне дал. Вскоре я встретился с Горбатовым в коридоре,
поклонился ему. Он холодно-негодующими глазами оглядел меня, не ответил на поклон и отвернулся.
Купец, промышленник, заводчик и хозяин амбара за все это время стоял там где-то; в"общество"не попадал,
кланялся кому нужно, грамоте знал еще плохо и не далее как двадцать пять лет тому назад трепетал не только перед генерал-губернатором, но и перед частным приставом.
Ах, все это произошло оттого, что и русский патриотизм, и православие, и ненависть к чужеземным теориям — все это в
генерале Копцевиче и ему подобных было только модою, приспособлением к устройству карьеры, и когда кое-что немножечко в этом изменилось, все такие господа ринулись рвать и метать врознь все, чему
поклонялись без всякой искренности и о чем болтали без всяких убеждений.
После этой речи Александр Васильевич
поклонился и ушел. Прибывшие стали разъезжаться, и вскоре в зале остались лишь русские
генералы и несколько австрийских. Суворов снова вышел и, обратившись к
генералу Розенбергу, попросил познакомить его с господами
генералами.